Франция приступила к переговорам с властями Нигера о возможности вывода части своих подразделений из этой африканской страны. В настоящий момент здесь находится около полутора тысяч военных из Пятой республики. Сколько из них покинут Нигер, не уточняется.
Французские военнослужащие, по информации газеты Le Monde, могут быть «частично передислоцированы в соседние страны, в особенности, в Чад, а частично — возвращены во Францию».
А что будет с американской военной базой в Нигере? Этот вопрос «Свободная Пресса» адресовала доктору исторических наук Вячеславу Тетёкину.
— С американской базой пока ничего не будет — раздражение Нигера вызывают именно французы. Понятно, США — не вполне дружественное для Нигера государство, однако именно французы у нигерийцев ассоциируются с колониальным прошлым, ведь, по сути, до начала 1960-х годов это была французская колония. И кстати, Нигер фактически продолжает оставаться французской колонией в силу сильнейшей экономической зависимости. Дело в том, что национальная валюта Нигера ранее была плотно привязана к французскому франку, а теперь к евро. Значительная часть валютных резервов западноафриканских стран хранятся в Центральном банке Франции.
Кроме того, с точки зрения импорта-экспорта, Нигер очень сильно завязан на Францию, причем, торговый баланс неэквивалентный — в пользу Франции. Нигер экспортирует стратегические, жизненно-важные материалы — в частности, уран, на котором держится французская энергетика, а за это ценнейшее сырье получает мизерные отчисления. Отсюда — тяжелейшие социальные условия, низкий уровень жизни, который собственно, и побудил нигерийских военных скинуть профранцузское правительство.
«СП»: Можно предполагать, что примеру Нигера последует и Габон, попросив французов на выход?
— Совершенно не обязательно — в каждой стране свои условия. На мой взгляд, Габон вместе с Сенегалом являются оплотом французского влияния, традиционного в Западной Африке. Габон всегда был страной преуспевающей, потому что там серьезные запасы нефти. От ее продажи всегда поступали приличные средства, в отличие от Нигера, который пребывал в нищете.
Скорее всего, триггером «дворцового переворота» в Габоне было то, что клан Бонго засиделся: отец в течение 40 лет правил страной, сын собирался на четвертый срок идти. Естественно, это всех достало, тем более, что все сопровождалось чудовищной коррупцией, неэффективностью, деспотизмом, клановостью и прочими безобразиями. Поэтому народ в лице вооруженных сил решил свергнуть конкретный клан, но это вовсе не означает, что они столь же решительно выступают против французов, как военные Нигера. Таким образом, определенная разница есть. Не думаю, что в Габоне дойдет дело до требования о выводе французских войск, если Париж будет вести себя достаточно разумно.
Он в случае с Нигером попытался оказать давление, в том числе мобилизовав своих союзников и пригрозив военным решением проблемы по возвращению к власти прежнего президента. Потому-то военные Нигера, что называется, «окрысились» и сказали: «посол — на выход, французский контингент — на выход», сами будем рулить. Плюс — пример военных в Мали, Буркина-Фасо; Алжир их поддерживает.
«СП»: Многие западные политики отметились заявлениями, что за переворотами в Нигере, а затем и в Габоне якобы стоит Россия. Можно ли считать эти события неким нашим ассимитричным ответом Западу?
— Я глубоко убежден, что Россия никакого отношения к переворотам не имеет, хотя бы в силу того, что российская политика в Африке в последнее время была исключительно слабой.
После государственного переворота в России в августе 1991-го, под влиянием прозападных сил, пришедших к власти в нашей стране, было очень сильно свернуто наше участие в африканских делах. На сегодня мы там почти не присутствуем.
Если раньше советские посольства были фактически в каждой стране, если рейсы «Аэрофлота» раз в неделю выполнялись в каждую из африканских столиц, то сейчас в ряде стран континента нет даже посольств. «Аэрофлот» в Африку вообще не летает.
Торгово-экономические связи на очень смешном уровне. Безусловно, иногда мы продаем африканцам продукцию военного назначения, но это отдельные контракты.
Так, Уганде в свое время продали военной техники на 800 миллионов долларов, но это скорее исключение, нежели правило. Поэтому российское влияние сейчас больше эмоционально-политическое. Я бы даже его назвал ностальгическим, когда африканцы с удовольствием, в отличие от нас, вспоминают времена, когда великий Советский Союз оказывал им поддержку в антиколониальной борьбе.
В практическом плане Россия там, по сути, не присутствует. Правда, за исключением деятельности группы «Вагнер», которая оказывает существенную помощь ряду западноафриканских стран в борьбе с терроризмом. Это и Центральноафриканская Республика, и Мали, и Буркина-Фасо.
Оказание помощи военным правительствам этих стран оказывает влияние и на других. Но говорить, что Россия напрямую каким-то образом воздействовала на эти процессы, к сожалению, не приходится.
«СП»: Можно ли сказать, что, независимо от причин переворотов в Нигере и Габоне, «процесс пошел»? Тогда кто будет следующим? Где можно ожидать переворота?
— В силу того, что неоколониальная политика Запада в Африке ведет к сохранению нищеты, безработицы, болезней, эпидемии, массовых волнений, действительно, можно предполагать, что нестабильность в целом, особенно в западноафриканских странах, сохраняется.
Когда там начали говорить о необходимости коллективной интервенции в Нигер для восстановления власти прежнего президента, то ряд специалистов непрозрачно намекнули, что прежде следовало бы на собственный дом посмотреть.
Положение многих африканских стран аховое. А потому не исключено, что и там военные сочтут, что коррупция и зависимость гражданских правительств от Запада зашли слишком далеко. Допускаю, что в одной-двух, а, может, сразу в нескольких странах, естественно — не одновременно, а с каким-то промежутком, произойдут аналогичные события.
Во всяком случае выступление военного лидера Мали на встрече в верхах в Петербурге в конце июля этого года показывает, что к власти приходит совершенно другая категория военных руководителей, которые борются не за власть. Они имеют определенные идеалы, считают, что цели деколонизации до сих пор не достигнуты.
То есть многие движимы не корыстью, не жаждой власти, как это периодически бывало в Африке ранее, а высокими идеалами, имеют место глубокие идеологические мотивы. И это может получить распространение. То есть, в Западной Африке подул новый ветер перемен.